1. Рост показателей обспечивался в значительной степени перемещением (колонизацией) зернового производства из России центральной на перефирию, где русской деревни в её классическом понимании не было. Крестьяне устремлялись сначала почти хаотически, потом уже почти централизовано на свободные земли, связанные с окружающим миром, с Россией центральной, с обычаями, укладом и ограничениями, торговыми ветками специальных железных дорог как частных, так и всё более и более казённых.

2. Естевенно прогресс в сельском хозяйстве был, чего тут скрывать. Но прогресс этот надо сравнивать. К началу 20 века среднегодовая урожайность ржи в крестьянских хозяйствах составляла 53 пуда с десятины, в Германии — 104 пуда с десятины. Урожайность пшеницы — 59 пудов с десятины для России и 126 пудов для Германии. Бельгия смотрела на это негласное соревнование, сидя на среднегодовой урожайности ржи в 142 пуда с десятины, а урожайность пшеницы в Бельгии была 153 пуда с десятины.

3. Что же происходило хлебушком под благодетельным имперским солнышком в России? Как его потребляли русские? Немного они его потребляли. В начала 20 века Россия могла себе позволить в год 22, 4 пуда хлеба на душу населения, Германия — 24 пуда, Дания — 50 пудов. И мы должны ещё учесть, что каждый второй-третий год в России был неурожайным и норма потребления падала до 16 пудов на душу. По экономическим показателям, по медицинским показателям (учитывая крестьянсий рацион) это был критический уровен. Чтобы не было тайны — тароватая, обильная Россия, румянощёкая красавица с косой толщиной в руку, славящая в песнях своих веикую Российскую империю находилась на одном из последних мест в Европе по уровню потребления простого хлеба. Мы гордо опережали лишь Румынию и ещё несколько
стран предрумынского состояния. При полусытости своей, при своём полуголоде Россия экспортировала 11, 6 % хлебного сбора в 80-е годы 19 века, США при высокой норме потребления населением вывозила 8 %. Посланник США в России Смит в 1891 году писал, что Россия искусственно стимулирует у себя экспорт, уступая многим странам в производстве зерна. В этом Смит видел секрет пребывания России в состоянии «почти хронического голода».

4. Радетели империи! Россия вывозила свой хлеб не из-за благоденствия своего, не из-за высокого уровня сельскохозяйственного производства, а из-за экономической слабости крестьянских хозяйств. Крестьяне были вынуждены продавать свой урожай без стратегического остатка, без понимания коньюктуры рынка, продавать вслепую, второпях, неграмотно армии «хлебных жуков», нацеленных на скорейшее получение прибыли без долговременных вложений в сельское хозяйство. Этими «хлебными жуками» были не только какие-то там аферисты, не только хлебные миллионеры, опухшие от безнаказанности, но и, внимание, такие учреждения, которым вобще не очень свойственно заниматься подобными вещами. Основными игроками на рынке выкручивания слабых крестьянских рук были банки. Прямая деятельность иностраннных банков в России по российскому законодательству была запрещена. Поэтому на русской деревне грелись свои же. Русско-Азиатский, Азовско-Донской, Петербургский международный, Русский для внешней торговли банк, Русский торгово-промышленный банк. Не оставался в стороне и сам Государственный банк Российской империи, который выступал ещё как и самый сильный комммерческий имперский банк. Когда банки занимаются хлебной спекуляцией, банки не заинтересованы в создании крупных капиталистических аграрных хозяйств, для спекуляций банкам нужна была Россия в аграрном смысле полуоформившаяся, которой можно платить не столько, сколько можно или нужно, а сколько хочется. Как на дискотеке в ночном клубе «Огонёк». В Европе банки хлебным бизнесом не промышляли. Исключение, выгодно оттеняющее деятельность российского банковского капитала, — это Колониальный Банк Великобритании, деятельность которого в колониях была аналогичной деятельности российских банков в России. И конечно, активно играли на рынке скупки продовльствия банки Индии и некоторых латиномамериканских стран.

А поиграть банкам России было с чем. С одной стороны, нищая, вынужденная продавать хоть как-то своё зерно деревня, с другой стороны суммарный основной капитал коммерческих банков в России увеличивался с 236 млн. рублей до 561 млн. рублей только за три года ( с 1910 по 1913 гг). Естественно, что операции на хлебном рынке были не основным занятием банков, но раз есть такая возможность, что ж не вложиться-то, не посбивать цены на внутреннем рынке, расталкивая прочих?

А крестьянин что? Он свободный! Хочет прыгает на своём клочке земли, хочет берёт замлю в аренду у барина из Парижа (платит деньгами или «отработкой»), хочет бредёт в степи, чтобы на чернозёме начинать жизнь заново, хочет в город идёт, хочет граммофон у трактира слушает. Вяльцеву или даже Шаляпина. Если повезёт и будет урожай, то крестьянин никуда его продавать поехать не сможет, т.е. поедет, конечно, но не на биржу жее зерновую, не фьючерсами бомбиться, а приедет он в ближайший уездный город и продаст там ловкому человеку-агенту в блестящей жилетке весь свой урожай, оставив на пропитание чуть-чуть. Крестьянину ведь, как это не удивительно, деньги нужны. И не только на водку. Ему, например, нужны орудия сельхозпроизводства.

5. Уровень механизации сельского хозяйства России ( соотношение машин, механизмов, с одной стороны и «живой» рабсилы — крестьянин плюс лошадь — с другой) накануне Первой мировой составлял 24 %. В Англии маханизация аграрного сектора составляла 152 %. В Германии — 189 %. В США — 420 %. И при этом вот чуде живого ковыряния живой земли, по данным самого Петра Аркадьевича Столыпина, расходы государства на сельхозпомощь населению ( покупка парового сепаратора или веялок — это же для деревни было как в космос слетать, без помощи никак) достигали: в Норвегии и Венгрии — 2 рубля на десятину посевной площади, в Пруссии- 1 руб.33 коп., в Бельгии — 1 рубль, в Европейской России, стоящей в аграрном отношении где-то очень там, глубоко внизу, православное государство вкладывало в модернизацию и поддержку русского крестьянского хозяйства — 9 ( девять прописью) копеек на тощую десятину.

Так процветала имерия Романовых, имея в фундаменте 80 процентов недоедающего недоброго населения.
Но деревню разорили, конечно, большевики с Лениным-Сталиным.
А ещё это мой ответ на постоянно слышащиеся полужалобы-полухвальбы про какую-то дикую «русскую лень». Русская лень, о которой столько написано, — это обычное отчаяние, явственное понимание крестьянским крепким умом отсутствия перспектив, в головах ведь не только разруха, там ещё и пауперизация отлично себя может чувстсвовать. Вот возьмите кредитов на жильё, снимая квартирку для семьи, подсчитайте свои возможности и перспективы, череду дальнейших лет за копейки, а я мимо проеду на своём «БМВ» и расскажу вам, какие вы ленивые да убогие, раз на пятую работу не устроились, в съёмной хате своими силами финский паркет не укладываете.