Победитель Международного литературного конкурса Дмитрий Борисов привез из Польши «кровных братьев», пишет газета «Самарские известия».

«Лес Папы Римского Венедикта XVI в память трагических человеческих судеб. 1914 – 1918. Сибиряки погибали в Польше. 1939 – 1945. Поляки умирали в Сибири. Две войны, два народа. Одно страдание перед Богом».

Это написано на мемориальном камне недалеко от польской деревни Зелена Гура, где в первую мировую войну воевали сибирские стрелки. Автор замечательных слов – Михал Ягелло, русовед, историк, поэт, переводчик. И большой друг нашего земляка, Дмитрия Борисова из Тольятти, подполковника запаса, соавтора русско-польского проекта «Поэзия первой мировой» (см. «На Родину, которой нет...» от 17 октября 2014, №154 (6822)).

8 ноября в польском городе Пшасныш состоялось награждение лауреатов 8-го Мазовецкого международного литературного конкурса. Друзья праздновали победу: Михал выиграл в национальной номинации, Дмитрий – среди иностранных поэтов. Перед отъездом в Польшу Борисов посетил мемориальный знак «Лес памяти солдат Ставропольского уезда, участников первой мировой войны 1914 – 1918». Из-за погодных условий акцию по высадке леса пришлось перенести на весну. Но четыре саженца красного дуба уже красуются возле креста. Дай Бог, чтобы они пережили морозы.
Из 40 000 осталось высадить 39 996…



«Мы настоящие»

— Цель была не просто прокатиться, а увидеть своими глазами все то, о чем я пишу, и воплотить мои задумки, — так начинает Борисов свой рассказ о Польше.
В аэропорту Варшавы его встретил Михал Ягелло. Три года они были друзьями по переписке, вместе участвовали в конкурсе и других проектах, но даже по скайпу не общались ни разу. А когда, наконец, встретились, у обоих было чувство, словно они всю жизнь вместе.
— Вышел я с багажом, еще ничего не понимаю, вижу только, что это он. Первые слова Михала: «Ну вот, мы не виртуальные, мы настоящие!» Обнялись, постояли, покурили… В «виртуале» у меня, бывало, какие-то обиды возникали. Я как привык в армии? Если вопрос задан, ты на него должен ответить. А тут день ответа не получаю, два, пишу ему: «Ты там не заболел?» А он другого склада и темперамента. Привык жить спокойно, размеренно: «Сделаем, не переживай...»

На автобусе друзья добрались в Пшасныш – культурную столицу Польши. Европейский городок, чистенький, красивый… Населения мало, а какая насыщенная культурная жизнь! На 17 тысяч – три писательские организации. Объясняется просто: в них участвуют писатели со всей Польши. Никакой «местечковости».

Директор городского музея Мариуш Бондарчук принял Дмитрия и Михала у себя дома как дорогих гостей. На другой день втроем поехали на церемонию возложения венка к месту захоронения стрелков 41-го сибирского полка. Борисов привез ленту с надписью на триколоре: «Солдатам первой мировой войны от города Тольятти Самарской области». Высыпал из пакетика российскую землицу и набрал польскую, для тольяттинского «Леса памяти».

— Все военные кладбища в Польше сделаны немцами, — говорит Борисов. – После боя павшим оказывались одинаковые почести. Смотришь, немецкая фамилия, а рядом – наш солдат Петров…

Бомжи не хуже наших

Торжественная церемония награждения состоялась вечером в городской ратуше. Показывали сценки, посвященные первой мировой войне. Пел хор. Когда заиграла песня Окуджавы «А как первая война...», зал в едином порыве подхватил ее.

— Один мальчишка мне польский флаг подарил. То ли Мариуш ему сказал, то ли Михал, что я искал флажок, а в магазинах – только большие. Этот мальчик подошел ко мне на церемонии, вручил флаг, и мы вместе сфотографировались.
Дмитрия Борисова награждал лично мэр. После этого все «интегрировались», то есть перебрались в Дом культуры на банкет.
— Как к вам относились, узнав, что вы русский?
— Я не впервые за границей. Пять лет жил в Венгрии. Там, бывало, и покосятся, и «Хайль Гитлер!» крикнут. Венгрия во вторую мировую воевала на стороне немцев… В Польше я тоже был готов ко всему. Когда уезжал, здесь пугали: мол, и в ресторан не пустят, и пива не попьешь… Ничего подобного. Никаких косых взглядов. Ни на вокзале, ни в транспорте, ни в кафе. Я польского языка не знаю. Уродовать его не собирался. Услышав русскую речь, могли спросить, кто я, откуда приехал, и разговор поддержать. Многие неплохо знают русский, «Евгения Онегина» наизусть читают.
(Я сторонница теории, что мы сами притягиваем к себе события. Если человек приехал с добром, то люди на подсознательном уровне это чувствуют и отвечают тем же. – прим. авт.).
— Вокруг лица славянские – один к одному наши. И одеваются так же, и смеются, и болтают… Пока ехали в автобусе в Пшасныш, у меня было чувство, что я все понимаю. На эмоциональном уровне. В магазинах те же самые продукты, шоколад, одежда китайская. И шаурмой так же торгуют. Говорят по-польски, но те же восточные люди, что и у нас. И бомжи не хуже наших. Когда увидел их в Варшаве на вокзале, был очень удивлен. Хотел поделиться сигаретами, но Михал сказал: «Нормальному человеку я дам сигарету, а такому – нет». Друзья взяли меня на полное довольствие: «Ты – наш гость». Конечно, за гостиницу, проезд, венки и прочее я сам платил.
— А проблемы Украины вы там не касались?
— Обсуждали, конечно. Поддержки киевского правительства я не услышал ни из одних уст. Поляки почему-то думают, что мы плохо живем от введенных санкций. Не умираем с голоду, но будто бы многого не хватает. Я на это смеялся. «Чего нам не хватает? – говорю. – Честно, даже не почувствовал». Большинство верит, что все вернется в свое русло. А за Донецк и Луганск я не могу рассуждать. Самое главное, чтобы выиграл народ, который там живет. Чтобы восстановилась нормальная жизнь и больше никто не погибал. А как будет называться эта республика, мне безразлично. Хоть Мумба-Юмба.

Кровные братья

В Лодзи Борисов жил в отеле, поскольку у Михала в квартире ремонт. В первый же день друзья съездили на православное военное кладбище, возложили венок. Потом – в Галковский лес, где воевала 6-я сибирская дивизия. Русская армия понесла там большие потери.
— Первое, на что я наткнулся, – осколок снаряда. Шрапнель повсюду лежит. Видно, что бои серьезные шли.

По просьбе Михала лесники поставили шлагбаум как преграду для любителей пикников. А Михал с сыном соорудили большой православный крест с иконой. Сам Михал католик, как и большинство поляков. Но отличительная черта просвещенного человека – уважительное отношение к любой вере и мировоззрению.
Дома у Борисова на почетном месте стоят два самодельных деревянных солдатика – русский и немецкий.

— Я их из Польши привез. Таких солдат делает Михал, из веток, обтесанных перочинным ножом. Перед отъездом для меня смастерил. Я назвал их Михалыч и Вилли. Они словно кровные братья. Ветки, из которых они сделаны, взяты из Галковского леса, где земля пропитана русско-немецкой кровью. За сто лет деревья выросли на крови. Эти фигурки все равно, как живые, будто дотрагиваешься до настоящих солдат. (Я держала их в руках и могу подтвердить, что от фигурок исходит какая-то теплота – прим. автора). Я всем объясняю: это солдаты первой мировой, когда были еще законы чести, и воинов хоронили с почестями, независимо от того, на чьей стороне они воевали.

Михалыч в Вилли теперь всюду путешествуют с Борисовым.

Почетный караул

— Ко мне тут разные мысли по ночам приходят, как озадачить людей, — смеется Дмитрий Владимирович, но тут же серьезнеет: — Мне бы очень хотелось, чтобы на следующий год в Польшу поехал не я один, а целая делегация от Самарской области. Хотелось бы, чтобы чиновники не слали на мои предложения формальные отписки. Какие-то врио мне пишут: «У нас на это не предусмотрено средств». И что с него, с этого врио, взять?.. У меня этих отписок гора скопилась.



На одном из кладбищ Дмитрий со своим польским другом, обнявшись, стоят перед камерой, и Михал по-русски говорит:

— Вот стали мы как своеобразный почетный караул. Эти солдаты сто лет ждут своих потомков, которые приехали бы сюда, поклонились, помолились. Эти кладбища были забыты. Но есть такие люди, как Дима («Как Михал», — добавляет Борисов), которые принялись воевать за наше прошлое. Это прошлое, которое должно работать на будущее. Эти могилы должны напоминать, что в мире нет ничего важнее мира. Хочу от души поблагодарить всех, кто помог Диме приехать сюда. Сотни тысяч людей включились в работу по восстановлению памяти. Низкий вам поклон, от меня и от польских друзей. Помните всех солдат и будьте с нами.

Анна Штомпель, газета «Самарские известия»