Вспоминая тот день, я всегда удивляюсь превратностям судьбы. Ведь почему то же я осталась в тот день дома, хотя всегда по субботам с утра иду на работу и там, поудобнее устроившись в кресле перед рабочим столом, в тишине и покое, пользуясь тем, что в свой законный выходной день все сотрудники заняты своей личной жизнью и потому не будут досаждать текущими делами, проблемами, не будут звонить телефоны, и не надо никуда ехать, а можно, налив чашку крепкого чёрного кофе, спокойно, не отвлекаясь и никуда не спеша заняться разборкой стопы документов. Их надо было ещё «вчера» изучить, проанализировать, завизировать, ответить, подписать или просто убрать в соответствующую папку. В общем заняться тем, на что в рабочие дни никогда не хватает минут, из которых потом складываются несколько субботних часов.
Так вот в ту субботу я почему то осталась дома. Нет, у меня не появились неотложные дела, я никого не ждала и никуда не собиралась. Я просто никуда не пошла, а взяла книгу из постоянной стопки, ещё не прочитанных книг. на столике в библиотеке, и с неизменной чашкой кофе в руке, устроилась с ногами на диване с намерением погрузиться в чтение.
Ещё одно небольшое отступление: я не люблю лето. не люблю природу, не люблю клумбы и деревья под окном. И корень этой нелюбви в моей аллергии. В аллергии ярко выраженной со всеми сопутствующими ей неудобствами, такими, как носовые платки и капли, мази, таблетки и ингаляторы. Поэтому я всё лето живу с кондиционерами, практически не открывая окон. А в тот день с утра прошёл дождь, прибив к земле всю аллергенную пыль. Было на улице непыльно и нежарко, и я открыла окно в библиотеке.
Окно выходило на соседний с домом мелкооптовый рынок и проходящую мимо дорогу. Надо заметить, что возле рынка кроме людей постоянно обитала стая довольно крупных, но довольных жизнью возле рынка, сытых и дружелюбных собак.
Открыв окно и окинув взглядом картину за окном я отметила, что стая с приплодом из четырёх щенят, наслаждаясь отсутствием зноя, разлеглась на площадке для парковки возле рынка. И вот только я наконец устроилась поудобнее с чашкой кофе и книгой, как за окном раздался такой дикий визг, что я, расплескав кофе, мгновенно оказалась у окна. Девяносто девятая, сдавая задним ходом, наехала на безмятежно спящего на площадке щенка…
Водитель, поняв что наделал, тут же газанул теперь уже вперёд, переехав щенка ещё раз. Дальнейшее развитие событий мне неизвестно потому, что в следующее мгновение, схватив телефон, я уже неслась по лестнице с четвёртого этажа вниз. Обежав дом вкруговую, я увидела, как какой то мужичок бомжеватого вида несёт щенка к кустам на пустыре. За ним метрах в двадцати передо мной уже бежит женщина, как позже выяснилось моя соседка снизу.
Кустов на пустыре мы достигли почти одновременно: мужчина с щенком на руках, моя соседка и я.
Отступив от изложения событий, замечу, что жила я на тот момент в доме уже больше года, но соседей даже по площадке не знала в силу того, что ухожу рано, прихожу поздно, а выходной день провожу у престарелых родителей, помогая им по хозяйству.
Так вот, происшествие со щенком объединило нас всех, знакомых и незнакомых. В этот день я поняла, что в нашем подъезде живут неравнодушные, чуткие люди. Пока мы укладывали щенка поудобнее, пока я вызвала по телефону своего давнего приятеля ветеринара, к нам подтянулись соседи почти со всех этажей. Кто то принёс перевязочные материалы, кто лекарства и шприцы, доктор с пятого этажа предложил свою помощь.
А щенок… Ему на вид было от роду месяца три, не больше. Он не понимал своим щенячьим умом что произошло, откуда взялась эта махина, навалившая на него невыносимую боль. Он мужественно защищался, спросонья вцепившись зубами во впечатавшуюся в его тельце резину, и смог ко всему прочему ещё и сломать зубы, раскровив рот.
Он не понимал чего ждать от людей, стоящих теперь вокруг него и о чём то рассуждавших. Он был всепоглощён этой раздирающей болью оставшейся с ним навсегда, как ему в тот момент казалось. Когда он, измученный болью почти терял сознание, подошёл ещё один человек. Он поставил жутко пахнущий чемодан прямо перед носом, и позвенев склянками, уколол чем то острым загривок и лапу. Но эти уколы были так незначительны против боли сжимающей его зад, что щенок даже не вздрогнул. Как ни странно именно после этих уколов боль постепенно начала отпускать. А люди стояли над ним и о чём то тревожно говорили, глядя то на него, то друг на друга. И ему казалось, что именно этот их разговор самое главное сейчас в его жизни.
Приехавший ветеринар, осмотрев и ощупав щенка, вынес вердикт, что скорее всего жизненноважные органы не задеты. Но однозначно сломаны задняя лапа и таз, вывихнута передняя лапа, которой он отталкивал от себя железное чудовище с такой силой, что сам повредил себе лапу чрезмерным усилием. То есть, если прооперировать и уложить в гипс, то можно вЫходить. Но кто взвалит на себя эту ношу? Собака в гипсе, справляющая нужду под себя месяц, а то и больше… Видимо проще усыпить, чтоб не мучилась.
Соседка снизу, с редким именем Эльвира, робко высказала предположение, что наверное смогла бы, так как осталась без работы, и не так давно трагический случай унёс жизнь её любимой собаки. В доме у неё осталось два кота, хотя в её жизни складывалось так, что в доме всегда жили не менее трёх питомцев. «Значит это судьба»- говорила она — «Но вот материальный вопрос… Ведь операция стоит денег» Видя, что вопрос о пристанище собаки почти решён, я предложила свою помощь в оплате операции.
Всё это время пока мы решали судьбу несчастного, щенок затихнув, наблюдал за нами. Подняв, огромные как у ослика уши, он переводил взгляд с меня на Эльвиру, на ветврача, как будто он понимал о чём идёт речь. Выслушав окончательное решение, успокоился и без сопротивления дал взять себя на руки и унести в квартиру, где обработали его раны и уложили поудобнее на доску. Впереди была поездка на рентген.
Вот так три года назад я оказалась впервые в этой квартире. Успокоив и уложив щенка, мы наконец и сами присели чтобы выпить по чашке кофе и познакомиться. Оказалось, что за всеми этими хлопотами прошла уже половина дня, а виновник событий всё ещё без имени. Чёрный, как смоль, с несуразно большими, торчком, как у породистой овчарки, ушами, оказавшийся при более тщательном осмотре девочкой, щенок получил имя Басма.
До вечера просидели возле Баси на полу. И только в десятом часу, вызвав машину, загрузились с Басей и поехали делать снимки в обычную человеческую больницу, где в ночное время, когда нет больных, делают снимки хвостатым больным.
Повезло нам не сразу. Не успели мы подъехать и выгрузиться, подкатила скорая помощь и милиция. Пришлось уступить очередь буйнопьяному животному — человеком назвать его как то не повернулся язык. Не знаю, снимок чего делали этому индивиду, но шум из отделения слышался такой, что в темноте где то на верхушке дерева заголосили вороны. Затем послышался шум выбитого в рентгенкабинете оконного стекла, и только после этого два милиционера вывели и засунули в машину то, что в природе гордо называется человеком. После этого на крылечко вышла врач и сказала:" Скота увезли. Заносите своего больного!"
Доктор очень старалась и дважды переделывала снимки с разных ракурсов. Высказала диагноз:«Как в мясорубке прокрутили...» С этим мы и стали готовиться к операции.
События реальные.