«Доиграли до седьмого периода, а счет – 0:0. Вратари стояли выше всяких похвал. Свисток на седьмой период прозвучал после двух часов ночи, а матч мы начали в семь. Закончили же его около трех часов ночи. Седьмой, решающий матч должен был состояться дома, по сути дела, на следующий день, потому что, пока мы прилетели в Нью-Джерси, уже было пять утра.

Но эта игра с «Баффало» стоит отдельного рассказа. Первое мое необычное ощущение заключалось в том, что я устал пить, а пить надо много – страшно, если организм останется обезвоженным. К тому же тренер больше не выпускал после основного времени одного из защитников-ветеранов, потому что тот занервничал. Следовательно, на оставшихся падала дополнительная нагрузка. Потом я уже пил, как автомат. В перерывах все раздевались догола, надевали свежее белье, потому что форма пропотела и промокла насквозь. А дополнительные периоды проходили почти без остановок, реклама в овертаймах не предусмотрена. После двух овертаймов у нас уже не было лишних комплектов белья, мы заняли его у «Баффало».

Говорить о чем-то в перерыве невозможно – сил нет. Кто-то посоветовал поменять коньки, потому что и ботинки насквозь вымокли. Я перед шестым периодом поменял коньки, вышел – не могу кататься, пришлось опять натягивать свои ботинки, хотя они и весили килограммов по десять каждый, пропитанные потом и водой со снегом. И все же на своих коньках было намного удобнее. Эмоций уже никаких ни у игроков, ни у болельщиков. Люди засыпали на трибунах. Это была третья по продолжительности игра в истории НХЛ. Зрители, которые остались, уже из принципа хотели дождаться результата. Многие с детьми пришли, и дети спали или на руках, или на скамейках, женщины тоже спали. Пиво уже не продавалось, поэтому тот, кто выпил, успел протрезветь. Кричать болельщики уже не могут, а вратари все тащат, все отбивают, конца игры нет и нет. Мы с Могильным столкнулись где-то, он пробурчал: «Скорей бы все закончилось». Я говорю: «Дай забить», он не врубился и серьезно отвечает: «Нет, не дам». Когда-то, еще в Москве, я смотрел фильм «Загнанных лошадей пристреливают…» Мог ли я подумать, что окажусь в таком же марафоне? Действительно, наступает полное безразличие, но, тем не менее, отдать игру никто не хочет, слишком далеко зашло противостояние. Для нас выиграй – и мы уже в полуфинале. Для них – это шанс задержаться в плей-офф.

Наконец они забили гол, естественно, нелепый, потому что в таких ситуациях нормальные голы не забивают. По-моему, у них и сил не осталось даже порадоваться, а у нас полная опустошенность: столько времени упираться и проиграть. Пришли в раздевалку, по-моему, никто уже ничего не понимает. Я быстро переоделся, вышел на улицу, май месяц, но прохладно, все же три часа ночи. Меня начало лихорадить от ветерка, от недавних волнений, от дикой потери веса. Почти 45 минут я находился на льду. А мне уже было 36 лет. Журналисты перед следующей игрой шутили: «Как ты себя чувствуешь?» Я отвечал: «Если матч будет продолжаться не больше семи периодов, то нормально, если больше, наверное, не выдержу».