7 января 2010г.
Ночь прошла в палатке как обычно. В спальнике было холодновато, но ноги не мёрзли – догадался захватить шерстяные носки именно для сна. Бензиновая грелка согревала бок, там, где лежала в кармане комбинезона, а вот спине и другому боку было холодновато. Время от времени все, кроме, наверное, Емелина, меняли позицию, переворачиваясь на другой бок. Володя никогда на сон не жаловался – привычка матёрого туриста-зимника. Я заметил, что крепко сплю лишь лёжа на спине, но этот сон недолгий, потому что храплю. Просыпался от собственного храпа, или, скорее всего, от толчка соседа в бок – сколько раз сам так делал, чтобы заснуть. Спать было не жёстко – палатку поставили на снег, застелив предварительно его целлофаном, не разгребая до льда.
Как и в предыдущие ночи, утро было долгожданным, потому что больше не надо было заставлять себя заснуть. Палатка изнутри была в пятимиллиметровом инее, часть которого уже осыпалась на спальники… С трудом натянули задубевшие ботинки, одели куртки. Позавтракав, начали собираться.
Подойдя к своему «Ермаку», я с удивлением увидел, что боковой длинный карман его заляпан какой-то коричневой липкой грязью. Стал искать источник «грязи» и с удивлением обнаружил… банку вчерашней «Кока-Колы». От мороза, а он был по прежнему около 25 градусов, напиток «взбунтовался» и, найдя самое слабое место в банке (догадайтесь где?), вытек постепенно по мере замерзания вверх, а потом вниз по рюкзаку и застыл. Обидно, досадно, ну, ладно — стал ножичком счищать въевшийся в ткань «пластилин». Всё стереть не смог, так и шёл с грязным рюкзаком…
Пошли потихоньку по ровному льду Воложки. Я так замёрз ночью, что решился на эксперимент: не снимая комбеза и тёплой куртки, чтобы согреться, стартовал. Лучше этого в зимнем походе не делать.
Через километр почувствовал, что пальцы левой ноги коченеют. Ботинки у меня хорошие, старые, ещё в Советском Союзе шитые, в них тепло даже в двух хлопчатобумажных носках, но мороз решил напомнить о себе. Пришлось останавливаться и разуваться. Если бы я вовремя этого не сделал, «ампутация неизбежна». Погрел белые пальчики в ладони… Нет, не так, правильней было бы: погрел ладонью белые пальчики ноги, пошевелил ими – вроде стали чувствовать, но рука замёрзла напрочь. Погрел руку дыханием. С трудом надел ботинок – куртка и комбинезон не давали наклониться нормально. Показался из-за поворота, отставший на старте, Николай Зверев и мы двинулись дальше.
Прошли три км по протоке, вовремя свернули направо и… вот он, правый берег Волги напротив Поляны им. Фрунзе. Вид Самары заворожил. Не буду придумывать вновь, в заметке в «Волжском автостроителе» написал так: «Запомнился вид Самары морозным утром – дымы из труб частного сектора, висящая над городом огромная тёмная завеса делали картину мрачной и какой-то ирреальной, но в этом была своя красота зимнего города». Добавлю, что фотография, сделанная в тот момент, действительно получилась мрачной.
В паузе для передыха быстро разоблачился от тёплой одежды: снял комбез, тёплую куртку заменил ветровкой. В движении достаточно трико, майки, свитера и брюк с курткой от ветра. На реке парили полыньи. Вдоль прибрежной полосы тянулись невысокие ледяные торосы, вдоль которых мы и пошли. Солнце переливалось разноцветьем в белых «розах», растущих прямо на льду. По таким «цветам» идти одно удовольствие – лыжи скользят только вперёд, не разъезжаясь, и ровно настолько, насколько был сильным толчок. Скорость заметно возросла.
Холодный пронизывающий ветерок дул справа навстречу. Некоторые из нас потеряли бдительность. Результат: Олег Бабаев в тот день обморозил себе скулы, я – кончик носа и скулу, об остальных не знаю, но, скорее всего, без последствий никто не остался.
На перекус встали на полчаса за одинокой будкой на берегу у Гавриловой Поляны. Солнышко грело, но ветер выдувал тепло из одежды, и даже за будкой как-то стоять не хотелось. Слегка перекусив пряниками и чаем, двинулись вдоль берега дальше. Предполагалось, что в Ширяево сходим в магазин и купим продукты. Но пройдя между островом и материком по крошеву льда, посовещавшись, решили не заходить и идти до Солнечной Поляны. Волга у щебёночного карьера «Богатырь» спутала все планы. Огромная промоина во льду, подходящая к берегу, не позволяла идти даже по припаю, и мы вынуждены были с большим трудом подняться по обрыву на дорогу, идущую по берегу. Путешествие по замёрзшей дороге на лыжах – это экстрим в экстриме. Терриконы щебня остались справа, мы, вытянувшись цепочкой, побрели по посёлку, время от времени удивляя народ проезжавших машин. Темнота наступила быстро. В природе мы бы уже поставили палатку и развели костёр, а на дороге этого не сделаешь. Прошли километров шесть. Попытки спросить у продавщицы магазина, кто бы нас на ночлег пустил, успеха не принесли. Две трети посёлка прошли, и увидели одиночно стоящее двухэтажное здание, а рядом две машины.
— Здравствуйте! Не скажите, где у вас тут в посёлке можно заночевать?
— Здравствуйте. Заночевать?.. Не знаем.
Выходит из дома мадам. Мы опять:
— Здравствуйте! Не скажете, где заночевать можно? Мы туристы из Тольятти. Идём кругосветкой. Вот не знаем, где остановится?
— Из Тольятти? Мы тоже из Тольятти…
— Нам ничего не надо, была бы крыша и пол. У нас всё снаряжение с собой, спальники, коврики…
— Ой. Мы сейчас уедем, а в 8 вечера приедем, тогда и подумаем. А, впрочем, пойдёмте, покажу комнату, если подойдёт…
Зашли в подъезд. Я рассыпался в любезностях и делился впечатлениями о прошедших днях, чтобы разжалобить, значит.… Поднялись на второй этаж, мадам открыла дверь одной из комнат и включила свет. Нам ЭТА комната подходила по всем параметрам. Стол, стулья, даже мягкий уголок «Поиск» в углу стоит. Хозяйка предупредила, что в доме есть кафе и вечером бывает шумно. Они работают «до последнего клиента». Я ответил, что шум нам не помешает. Пошли вниз. С сомнениями на лице, хозяйка сказала:
— Вы ни куда не уйдёте, если я отдам вам ключи от входной двери?
— Нет. Что вы. Мы будем вести себя тихо, устали очень, куда идти…
Они уехали, и мы остались одни в пустом двухэтажном многокомнатном доме – бывшей конторе какого-то речного управления, а потом офиса объединения профсоюза речников. Скинулись по соточке, и послали гонцов в магазин за колбасой и пивом, что был неподалёку. Сидели, пиво пили, закусывали колбаской и всё удивлялись – кто зимним вечером в это отдельно стоящее здание на окраине дачного массива придёт на дискотеку? Пришли! И не одна пара… Дима у нас был трезвенником, не пил совсем, ну и от скуки сходил на разведку в кафе. Пришёл, и чуть не привёл за собой «хвост» – оказалось, что при хозяйке есть ещё и хозяин, так чуть скандал не вышел: типа, «ты хто такой тут лазишь?»…
Обезвоживание организма, ну просто вынудило нас, опустошив два баллона по два литра, ещё сходить и посмотреть это кафе, на предмет наличия пива. Кафе оказалось в соседней комнате на втором этаже. Не успел я начать благодарить хозяйку за гостеприимство, как лицо её несколько перекосилось, и глаза посмотрели с испугом мимо меня. Сзади стоял хозяин и, типа, вопрошал: «что, опять какой-то… пристаёт?» Вспомнив всё, чему меня учили в «Академии труда и социальных отношений», дипломатично мы с ним познакомились, и даже пожали друг другу руки. Договорились до того, что он утром приедет ровно в восемь за ключом, а мы уже будем собраны и готовы идти в путь. И что ночёвка для нас, в виде исключения, будет бесплатной. А если бы я плохо учился в Академии?!..
Музыка орала благим матом «дискотекой восьмидесятых». 32 километра, пройденные в тот день, притомили всех изрядно. Мы допили пиво, доклевали орешки и легли спать, постелив коврики на теплом полу. Впрочем, я спал, кажется, на мягком уголке…

8 января 2010г.
Будильник в сотовом привычной мелодией, в привычное время прервал сон крепко спящих туристов. Как и все друзья, я могу вспомнить все песни, которые в ту ночь крутили на дискотеке до двух часов, призывные визги и вопли девочек, и покровительский хохоток взрослых и не очень мальчиков… Так что к утру мы все спали богатырским сном. Включили свет (!) и стали в темпе собираться в сухости и тепле. Умылись из-под крана холодной водой, отправили естественные надобности в теплом клозете. Видя излишнюю торопливость друзей, успокоил: да не придёт он вовремя, этот хозяин, он вчера при встрече «хороший» был. Да нет, я ошибся. Ровнёхонько в 8.00 дверь открылась, и хмурое лицо нам сказало «Доброе утро!» Опоздали мы со стартом на семь минут. Морозное утро тут же выстудило запасённое за ночь тепло и, чтобы не замёрзнуть, мы пошли по дороге дальше на Зольное.
Позавтракать решили в цивильных условиях, где-нибудь в придорожном кафе. Зашли в первый попавшийся магазин, набитый всякими продовольственными товарами, купили хлеба, колбасы, сыра, минералки и пива, и… тут же позавтракали за столиком в тесноте, да не в обиде. Вышли из Солнечной Поляны, кстати, окраина посёлка называется как-то по-другому, и пошли по обочине, поглядывая направо в надежде увидеть хороший лёд на Волге. Слева возвышались величественные заросшие лесом заснеженные обрывы Жигулей, справа – дачные посёлки и просто отдельно стоящие строения. Смело зашли в никогда не закрывающиеся ворота на территорию какой-то нефтебазы и у горящего факела попутного газа наконец-то свернули на лёд. Как я люблю ходить по запорошенному ровному льду Волги! Лыжи сами собой заскользили по тонкому снежному насту. Волокуша не переворачивалась и в какие-то мгновения о ней даже забывалось. Просто идёшь себе с лёгким 15-килограммовым рюкзаком за плечами и наслаждаешься видами берегов Волги, дальним горизонтом и думаешь о смысле и бренности нашего бытия.
Не останавливаясь, прошли до острова Середыш. Обогнули его справа по ходу и пошли вдоль берега до западной оконечности, тайно надеясь, что протока между Середышом и полуостровом Копылово замёрзшая. Увы и ах. Разведка с высокого берега острова показала, что пройти на Копылово невозможно – были отчётливо видны вытянувшиеся вдоль течения узкие, но длинные полыньи. Пришлось поворачивать. Через полтора км сделали первую попытку перехода между полыньями – лёд потрескивал под лыжами, но мы метров пятьсот прошли, пока не упёрлись в тупик. Тупик на льду – это когда две длинных промоины сходятся настолько близко, что лёд между ними тоньше сантиметра. Повернули назад и по своим следам вышли туда, откуда стартовали. Прошли назад ещё километра два и вновь рисканули, пошли уже на левый берег (по течению) Волги, предполагая, что потом пройдём вдоль берега и на Копылова выйдем со стороны замёрзшего судоходного канала. Не дошли до берега буквально метров двести – узкая протока преградила путь. Кое-где протока перемёрзла ледовыми «мостиками».
Приняв все меры к «безопасному переходу»: лямку волокуши снял с пояса и надел на плечо, снял рюкзак и положил его сверху на волокушу, расстегнул крепления на лыжах, и стал потихоньку продвигаться вперёд. Вся команда осталась стоять на месте. Хорошо бы узнать у них, что чувствовал каждый, глядя на «разведчика»? Толщину льда можно было «слышать» по частоте потрескивания и видеть при ударе лыжной палки по льду. Если лёд пробивался до кольца на палке, и в отверстие тут же поступала вода, то толщина льда была полтора-два сантиметра. На лыжах на таком льду можно было стоять и тихо передвигаться, слушая с замиранием сердца «музыку» треска. Теперь этот звук я не забуду до конца дней своих. Олег Бабаев сказал, что чётко видел, как подо мной образовался прогиб льда. Прошёл разведкой зигзагом метров десять. При очередном ударе палкой по льду, лёд хрустнул, и палка провалилась вместе с кольцом. Увидел кромку отверстия и понял, что лёд меньше сантиметра. Тихонечко-тихонечко развернулся на месте и по следу пошёл назад. Волокуша за что-то зацепилась, Оглянувшись, увидел, что кормовая половина её, проломив лёд, плавает в чистой воде. Запас храбрости был исчерпан, чувство самосохранения вовремя «позвонило в колокольчик». На предложение кого-то дальше «идти» ползком, ответил категорическим отказом – какая разница, стоя или лёжа продвигаться, вес тот же и площадь опоры примерно такая же. Чертыхнулся, и по трещавшему льду пошли назад по направлению к небольшому островку Сосновый у левого берега.
Бывалые кругосветчики знают, что у островка сильное течение, которое не дало воде и в эту зиму замёрзнуть. Убедившись в напрасности наших попыток пройти по левому берегу, повернули направо и уже в сумерках пошли на правый берег Волги. Не без труда, по звериным следам, нашли ледяной «мост» из торошенного льда между двумя большими протоками. Какое же было облегчение в тот вечер, когда лыжи вновь ступили на прочный надёжный ледяной припай у берега! Полному расслаблению мешала лишь темнота, диктовавшая нам срочный поиск подходящего мета для ночлега. Пройдя около трёх километров, увидели на берегу метрах в пятидесяти вверх дом без тропинки к реке, значит непосещаемый зимой. Берег позволял поставить палатку, но я опять пошёл на разведку. Дом оказался заброшенным, с выбитыми стёклами, сгнившими половицами в прихожей, но вполне подходящим для ночлега пяти человек. Через двадцать минут мы начали приводить в порядок комнаты: заложили битым кирпичом окна, забили целлофаном двери в «лишнюю» комнату, подмели полы. Предбанник и парилка, расположенные внутри дома, вполне нас устроили. Николай Иванович прямо у входных дверей наладил кухню. Володя и Дима свалили сухостой и распилили на чурбаки. Ветер помешал сварить быстро, но часам к десяти был накрыт стол – лежак в парилке, застелены «кровати» — пол в помывочном отделении, и мы приступили к вечерней трапезе. Пар от горячей каши в небольшой комнате парилки был такой, что с трудом было видно друг друга. За ужином делились впечатлениями от пройденного (в прямом и переносном смысле) дня, вспоминали треск льда и радовались, что всё закончилось хорошо…
Бабаев завалился на полатях, я – в уютном уголке парилки постелил себе два коврика, Володя, Николай и Дима расположились на полу в предбаннике при свечах. После 37 км и испытаний тонким льдом разговаривать как-то не хотелось, и вскоре в комнатах раздался мерный храм. Только ветер шумел в щелях между кирпичами на окне и пытался сорвать с гвоздей прибитый на двери целлофан «с пупырышками». Спальники оставались сухими всю ночь, с потолка не падал иней, да и мы не будили друг друга, когда надо было перевернуться на другой бок. Уже засыпая, подумал, вдруг Бабаев «гигнется» с узких полатей на пол и чего-нибудь себе поломает. Надо бы его было отговорить от этой затеи. Восемьдесят процентов происшествий в походах происходит в последние дни…